he was a sweet and tender hooligan

Жизнь теперь предстала ему в ином свете. До сих пор он воспринимал ее лишь как мыслитель, а теперь, казалось ему, познал ее как человек практический, хотя, пожалуй, в этом он ошибался. Впрочем, теперь в человечестве ему виделась не мечтательная нежность итальянского искусства, а вытаращенные глаза и жуткие позы экспонатов музея виртца и гримасы в манере ван Беерса. 

Затем им овладело тупое равнодушие, и ему чудилось, что на свою собственную жизнь он смотрит с пассивным любопытством постороннего зрителя.


Но над ними нависла тень, гораздо чернее той, какую видел Энджел Клэр, - его собственная ограниченность. Вопреки всем его попыткам быть не зависимым в своих суждениях, этот передовой человек, полный добрых намерений, типичный продукт последней четверти века, оставался рабом условностей и обычаев, уважение к которым прививали ему в детстве. 

Тэсс предпочитала работать, чем жить на содержании Клэра. Душевное состояние ее граничило с оцепенением, а физический труд не только рассеивал его, но скорее ему способствовал. Мысли ее витали на той, другой мызе, она вспоминала прошлое лето, - встречу со своим возлюбленным, который исчез, словно призрак, когда она, казалось, всецело им завладела. 

Она стыдилась отчаяния, охватившего ее этой ночью: ведь оно было вызвано всего-навсего чувством обреченности перед лицом деспотических законов общества, не имеющих ничего общего с законами природы.

Жены бывают несчастными, но не мужья в этом виноваты, а они сами.

А ты, верно подумала, что я в тебя влюблен? Есть такие дуры, которые каждый взгляд принимают всерьез.

Часто, слишком часто мужчины бывают жестоки к женщинам, которых любят или любили, а женщины - к мужчинам. Но жестокость эта кажется нежностью по сравнению с той всеобщей жестокостью, из которой она вырастает, - жестокостью обстоятельств к человеку, жестокостью средств к цели, жестокостью сегодняшнего дня ко вчерашнему, а завтрашнего дня к сегодняшнему.